Рассказ "Не желаю жить воспоминаниями"
Я сидел за письменным столом и коротал время, набрасывая эскизы. Но меня больше не вдохновляло на рисование каких-то интересных сюжетов или обыденных, но таких прекрасных вещей. Я рисовал просто для себя: какие-то проэкты, иллюстрации для книг из разряда "купил, прочел и отдал другу". И вот, когда мне в очередной раз пришлось рисовать иллюстрацию для главы этого "бестселлера", в голову ничего не приходило. Я всегда опасался творческого кризиса и вот он, кажется, настал. Будь я хоть капельку приветливее, я бы с ним поздоровался, но так как от рисования зависело моё материальное положение, радоваться было нечему. Я всегда так делал, когда не было собственных мыслей, вставал на табуретку и лез на антресоль, доставая пыльные альбомы со своими художествами. Вот и в этот раз, водрузив целую стопку альбомов на стол, я открыл один из них и увидел чудную картину в цвете: божья коровка пытается забраться на яркий, сочный, зелёный листок, на котором ещё остались капельки росы. Возможно, это было наивным и глупым рисунком, но мне нравилось. Я вообще романтичный по натуре, что, по идее, должно нравиться девушкам. Но мне не везло. Впрочем, это совсем другая история. На следующей картинке был изображён маленький водоём, озерцо, где рядом с противоположным берегом цветут красивые лилии, а над прозрачной гладью воды летят несколько ярких стрекоз с прозрачными крылышками. Осторожно перевернув на другую страницу, я увидел собственными глазами такой пейзаж: "Вот ты стоишь на холме, внизу простирается огромная равнина, а небо окрашено в ярко-розовые, оранжевые и красные тона. И всё тонет в этом далёком мареве... Но эти рисунки меня не вдохновляли, мне нужно было что-то острое, холодное и даже дерзкое. Перелестнув несколько страниц, я увидел её: длинные, вьющиеся каштановые волосы, взгляд ясных, тёмных глаз из-под чёлки, чуть надменная улыбка. Она была воистину прекрасна, но так далёка от меня. Её высокомерие, запечатлённое на страницах альбома, дало повод нахлынуть воспоминаниям...
***
На мольберте красовался пустой холст, на котором не было ни единых линий, чего уж говорить о набросках? По полу были разбросаны многочисленные, разноцветные тюбики с краской, на стенах красовались чьи-то портреты, пейзажи, натюрморты. Должен сказать, рисовал я в то время всё, что меня привлекало, не ограничиваясь определёнными жанрами. А, кстати, вот он я, одиноко сидящий на кресле и откинувшийся на мягкую спинку, паренёк лет семнадцати. Футболка, вся выпачканная красками, протёртые, поношенные джинсы и растрёпанная шевелюра не голове. Я выглядел не очень презентабельно, но что поделать - это всё, на что хватало мне денег. Прошлое осталось далеко позади и я не хотел бы ворошить его, повествуя о том, как в семнадцать лет я оказался один на один с трудной, взрослой жизнью. Сегодня сюда, в мою студию должна была прийти она - Мария, дочь знаменитого в то время актёра Большого театра. Она была очень требовательна, несомненно, даже когда выкладывала свою просьбу. Она насмехалась надо мной, играла, как кошка с мышкой, где второй был, разумеется, я. Я решил во что бы то ни стало доказать ей своё мастерство, нарисовать её так, как она не получилась бы ни на одной фотографии! Я дал себе слово, что прекращу эти бесконечные насмешки с её стороны. В то время мне не казалось это таким глупым как сейчас, когда я уже вполне состоятельный мужчина, если можно так выразиться. Но тогда меня сильно задевало такое отношение к моей тонкой натуре. Она сидела на продавленном диване, не выражая восторга. Я попросил её немного склонить голову, так, чтобы она казалась незаинтересованной в происходящем разговоре между двумя людьми (я уже нарисовал в своём воображении картину, где Мария является ключевым звеном). Мария, тем не менее, не послушалась. Мало того, она ещё вздумала истерить! Очень испорченная девушка, подумал я тогда, но на самом деле просто не было человека, который научил бы её хорошим манерам, растопил её ледяное сердце. Но этим человеком, увы, я так и не стал. Итак, я приступил к рисованию. Я запечатлил её такой, какой она и была: надменной, грубой, холодной... А в глазах теплился какой-то огонёк, да, дерзость тут тоже присутствовала. Однако, она отвергла мой рисунок, сказав, что таких портретов у неё полным полно, что я не вложил ни капли своей души, не изобразил её в своём понимании. А что я должен был нарисовать? В то время я не понимал, что от меня требовалось. Я просто рисовал с натуры, стараясь сгладить её отрицательные стороны, а ей, похоже, требовалось совсем наоборот: сделать картину колкой, загадочной, даже в некотором роде "острой". Она ушла, напоследок бросив "Моя сестра любит такие портреты", и захлопнула за собой дверь, оставив меня одного, не понимающего происходящее. Однако оно быстро прояснилось. На следующее утро ни свет ни заря раздался звонок в дверь. А за дверью оказалась миленькая, наивная и скромная девочка лет пятнадцати. Золотые локоны причудливо переливались на солнечном свету, проникающем из окон, изящное платьице, чем то похоже на платье Алисы из "Страны чудес" Кэррола, взгляд забавных глаз. Она меня очень восхитила, её красота была далека от той девушки, что приходила недавно, но она была по-детски мила, не омрачена богатыми аксессуарами и нетронута. Как поздний цветок сакуры, который краше всех остальных цветков... Я с восхищением за ней наблюдал, а она скромно отводила взгляд. Я нарисовал её на шахматной доске, на белом поле. Она была королевой среди остальных белых фигур, но для чёрных она была злейшим врагом. Но эта королева на фоне всего остального выглядела так неуклюже, непонимающе и совершенно не подходяще для данной обстановки. Однако она являлась королевой, безусловно. Алисой на шахматной доске, управлявшей жизнями пешок. Когда она вырастет она станет краше Марии, она затмит её, но это так не похоже на сидящую на диванчике девочку с золотистыми локонами. Чем было вызвано моё видение её натуры я так и не понял, зато осознал одну вещь, ту, которую должен был понять ещё тогда, когда ко мне приходила Мария. Я отдал ей рисунок. Она восхитилась и... ушла восвояси. А ведь мне она очень понравилась. Она была моей первой любовью, но как не старался её найти, как не силился, её, Марии и их отца нигде не было видно. Позже, как сообщили по новостям, их отец погиб в страшной аварии. Про Марию и Девочку С Золотыми Локонами ничего не было сказано. Их и след простыл. Я долго искал, но бросил это бесполезное занятие...
***
Как приятно вынырнуть из этого потока воспоминаний и жить дальше... Но... Боже! Сколько уже времени! Я галопом понёсся переодеваться в деловой костюм, дабы выглядеть представительно на сегодняшнем вечере. Волосы были уложены с помощью геля, от меня пахло ароматом дорогого одеколона, который я смог позволить себе приобрести на день рождения. Да, вы правильно угадали, сегодня у меня свидание. Вон стоит ваза с красными розами, которые я ей подарю, а недалеко лежит галстук. Я подошёл к зеркалу и попытался завязать его, однако у меня не получилось ни с первой попытки, ни со второй и даже ни с третьей! Когда я подошёл к дверям ресторана, взглянув на часы, я понял, что сильно опоздал.... На целых десять минут. Я заметил её, она сидела недалеко за столиком около окна. Извинившись и подарив букет красных роз, я присел рядом с ней. Уже было начав выбирать блюда в меню, она отвлекла меня. Мы встретились взглядами. Да, мой взгляд встретился со взглядом весёлых, смеющихся глаз... Она протянула мне какой-то холст и, поджав губы, спросила, - "Вы случайно не знаете, кто автор этого рисунка?"... Я оторопел: я искал её столько времени и вот она передо мной... Повзрослевшая, но всё такая же по-детски наивная. "Нет", - солгал я, и выбрав несколько блюд, разумеется, посоветовавшись с ней, заранее заплатил за ужин и направился к выходу. Вот так просто, ничего не сказав на прощание и не объяснив причину столь внезапного ухода. Я знал, что она смотрит на меня и стоит мне обернуться, как мы встретимся взглядами... Но я просто ухожу... Ухожу, не желая жить воспоминаниями.